- Мистер Уизли!
- Профессор, он поджег мои брюки!
- Мистер Уизли забыл, что через неделю у него экзамен. 5 баллов с Гриффиндора.
- Но сэр! Блечли сам опрокинул котел на…
- Еще пять очков с Гриффиндора, мисс Джонсон. И помолчите, если не хотите лишить свой факультет еще полусотни. А мистера Уизли попрошу убрать руки от котла. Время вышло.
- Но сэр, я…
- Так-так… - во мгновение ока Снейп оказался рядом с партой Фреда Уизли, изучая результат проделанной работы, - Жидкое, как вода. Оно должно быть густым. Густым, понимаете Вы меня? И черным. Какой это цвет?
Фред молчал.
- Все ваши зелья неизменно подходят к цвету Ваших волос. Если на экзамене противоядие тоже окажется оранжевым, то его эффективность я буду испытывать на Вашем брате, - профессор повернулся ко мне, - У мисс Нотт зелье идеальное, вам стоит брать с нее пример во всем.
Фред открыл рот, намереваясь, видимо, указать Снейпу на то обстоятельство, что мое зелье профессор еще не видел, но Джордж испуганно дернул его за рукав и тот смолчал, плюхнулся на деревянную банкетку с грохотом, пообещав мне взглядом четвертование (или, как минимум смерть через матумбу…)
О да, мы друг друга ненавидели! Как объяснить мою ненависть? Да никак. Просто – я презирала в нем все – и его нос картошкой, и перхоть на изношенной мантии, и косолапую походку, и то, как он гоготал, подкладывая лучшим друзьям мух в суп… Но самое главное – я ненавидела его за то, что все его любили. Иногда я думаю, что презрение к некоторым гриффиндорцам – это единственное, чем я оправдывала репутацию моего факультета.
Ненависти в тот день было не больше обычного… А вот радости – хоть отбавляй. Последний урок зельеварения в году, следом за ним - экзамен, а потом – каникулы.
Профессор Макгонагалл заставила нас превращать книжку в полено. У меня получилось свежее, пахучее, покрытое капельками смолы.
Флитвик запускал в кабинет по одному и каждому давал одно и то же задание: пустить его в полет по классу. Его самоотверженность достойна уважения – ведь в том, что к концу экзамена он заработает уйму ушибов и синяков, сомневаться не приходилось. Мне вспомнился Крис – как он рассказывал в сентябре о происшествии на Чарах. Кто знает, быть может тот самый случай и сподвигнул храброго Флитвика на то, чтобы дать нам именно такое задание.
Тем не менее, почти всем удалось не больше и не меньше, чем заставить профессора оторваться от пола и пару секунд полевитировать над ним на расстоянии нескольких сантиметров. Когда подошла моя очередь, я рассеянно вспоминала про моросивший дождь и никак не могла взять в толк, почему тогда плакала.
И от своих раздумий очнулась, только когда Флитвик со свистом пикировал вниз и шлепнулся об пол в метре от предусмотрительно разложенных, но оказавшихся бесполезным, подушек.
Потирая ушибленное плечо, он, к моему удивлению, широко улыбнулся.
- Отлишно, мисс Нотт! – прошамкал Флитвик, - Отлишно!
Это означало и персональную оценку моих действий, и отметку в табеле…
В этом весь Флитвик: даже получая травму от руки ученика, гордится его достижениями.
Снейп о противоядиях не вспоминал… Мы варили три вида зелий как три варианта экзамена, разделившись на пары. Я работала с Джаде, ее успеваемость в зельеварении была вполне удобоваримой, так что проблем не возникло.
Итак, отлично, отлично и еще раз отлично.
На всех экзаменах я получила высший балл – и, скрепя сердце, на ЗОТС тоже – этот предмет я не любила. Он казался мне бесполезным – так я чувствовала, а объективно объяснить тогда не могла.
За хорошую учебу мне обещали подарок.
И подарок материализовался на платформе по приезде в Лондон. В виде новости от встречавшего меня Патрика, что мы едем отдохнуть, причем берем с собой Тину.
Я не успела даже открыть рот, как Патрик добавил:
- Эван с нами не поедет.
- Ну тогда возьмем из дома мои…
- Я все уже взял, - перебил он, показывая на массивный чемодан, уложенный на тележку неподалеку, - Домой заезжать не будем.
Кажется, он не на шутку испугался, что я сейчас расплачусь. Потому что при произнесении последней фразы даже попятился и слегка зажмурил глаза, как бы в ожидании взрыва.
Я промолчала.
Подошли родители Тины – вернее, она подвела их, под руки.
Отец ее был немолод и уже облысел, однако выглядел подтянуто – я слышала, что он тренер квиддичной команды юниоров. Мать, напротив, выглядела молодо, но в ее глазах читалась какая-то старческая усталость от жизни. Словно поднаторев во всех науках и перепробовав все на свете, она ощутила скуку и потеряла к жизни интерес.
Тина сияла. Она не раз признавалась мне, что терпеть не может проводить каникулы дома, безвылазно. Ведь ее родители были «таааакими занятыми людьми», что времени заниматься довольно капризной дочерью у них не оставалось.
Они обменялись с Патриком парой незначительных фраз – очевидно, все было оговорено заранее, и, ловко подхватив наши школьные чемоданы с бирками, брат прошествовал к тележке, а с ней – через барьер между платформами…
Он выглядел на редкость довольным собой.
Через час мы уже сидели в домашнем ресторанчике маленькой гостиницы в центре Дублина и уплетали огромные отбивные с жареной картошкой и салатом. Тина верещала; Патрик вежливо слушал и ел мало, аккуратно. Через час, после чая и десерта, нас потянуло в сон.
Утром мы взяли с собой фотоаппарат и пошли гулять по Дублину. Я вспомнила, что это родной город "Гремучих волынок" и что неплохо бы купить их новые записи. Нашли музыкальный магазин. Было душно. Патрик и Тина вошли первыми. Я остановилась на пороге, чтобы немного отдышаться – таким вещам, как маггловский кондиционер, работавший в магазине, я не доверяла.
- Цветы особенно прекрасны… - сказал кто-то рядом.
Я завертела головой – на мостовой сидел старик и курил трубку. Он был в грязной пропотевшей рубахе, и его борода свалялась. Странно, что обычный дублинский чернорабочий ошивается в центральном районе… Вероятно, пьян.
И еще – неясно, как он мог курить трубку в такую жару. В общем, я отнеслась к его появлению настороженно.
- Цветы вырастут особенно прекрасными, - повторил он, - если их поливать кровью.
Он повернулся, посмотрел на меня – и я поняла, что он абсолютно трезв и скорее всего находится в здравом рассудке. Его лицо походило на высушенный фрукт – морщинистое, обветренное, но глаза смотрели на меня из-под косматых бровей так, как смотрели бы глаза человека молодого, лукавого и знающего меня много лет.
Он взглянул на мою руку, затянулся и кивнул, выдыхая дым:
- Кто тебе дал это?
- Брат, - ответила я как будто против воли; я сразу поняла, что он говорит о моем колечке.
- Как тебя зовут?
- А Вас?
Он засмеялся; смех его походил на скрип пружинного матраца.
- Конрад.
- Меня зовут Селена. Почему вы сказали про цветы? Здесь нет никаких цветов.
Он бросил на меня, как мне показалось, испуганный, взгляд.
- Цветы, - заговорил он, - Знаешь почему они так красны? Розы… политы кровью. И эта кровь будет на твоей совести.
- Я не понимаю.
- Езжай домой, Селена.
- Кто вы такой?
Он снова харкнул смехом.
- Люди называют меня сумасшедшим. Но за это кормят и дают табак. Я вижу многое, чего ты не видишь. Тебе надо домой.
Он поднялся и я с отвращением заметила через порванные брюки на его ноге язву, покрытую струпьями. Хромая, он завернул за угол и скрылся. У меня в носу остался запах табачного дыма и пота, и я так и не зашла в магазин – осталась стоять на тротуаре, как пришитая к месту.
Вечером я набралась смелости и обратилась к брату. Разговором это было трудно назвать… Скорее походило на резку картона ножницами.
- Патрик, мы поедем домой?
- Нет.
- Почему?
- Потому.
- Что - вообще?
- Вообще.
- А Тина?
- Тина будет с нами здесь, а потом мы уедем на море.
Тина была с нами "здесь", а потом мы уехали на море…
*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Сортировка первокурсников проходила как обычно; разве что чувствовалось некоторое оживление, доселе мною не замеченное. Как будто кого-то ждали. Ну я ждала разве что своего кузена – хотелось изучить его, увидеть внешнее сходство с собой, из простого любопытства, в конце концов. В один из последних дней каникул Патрик сообщил мне что мой кузен, сын папиного брата Людвига, идет в Хогвартс в этом году.
Впрочем, я услышала несколько знакомых фамилий. Неуклюжие и уродливые Гойл и Крэбб попали в мой факультет – они очень напомнили мне Люка и Сида. Потом похожий на крысу бледный мальчик со старомодным именем Драко Малфой. Все эти три фамилии я слышала в своем доме не раз… С кем-то из их семей папа вел переписку, не иначе. Впрочем, у него всегда было много знакомых. Я посмотрела на нашего декана – странно, таким я его не видела никогда… Суровый взгляд стал не холодным – ледяным, побелели и губы. Он сжимал и разжимал пальцы – будь я поближе, наверняка услышала бы как хрустят костяшки… Мое внимание отвлекло возросшее оживление: на секунду весь зал замер а следом за тишиной по рядам побежал, как ручей, шепоток… Поттер, Гарри Поттер…. Это он? Он ли это? Смотри на его шрам!
Поттер? Эту фамилию я тоже слышала не раз. Но мне было неинтересно. Наверное, какой-то аристократ, очередной сын высшего чина министерства.
Я неотрывно смотрела на любимого преподавателя – он был зол… Что с ним? Интересно, о чем он думал в тот момент? Что его заботило?
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*
Должен признать, что год начинается из рук вон плохо. Даже катастрофически плохо. Никогда бы так не сказал, не будь оно на самом деле так.
Время, куда оно уходит?
И это говорю я? Я, Северус Снейп.
Куда делись эти одиннадцать лет? Теперь это уже не важно, ведь Великий Гарри Поттер, мальчик-который-выжил приехал в Хогвартс. И что в итоге? Общее сумасшествие на непонятно-какой-почве! На НИКАКОЙ почве! Но общая убежденность в том, что жизнь изменится, причем к лучшему.
Нужно было видеть лица этих детей, тех, кто наконец-то увидел Поттера, эту его молнию на лбу. Я знал, что уродство может приносить славу, но не такую же!
Глаза святящиеся обожанием и благоговением: Это как же им родители должно быть размусолить историю про единственного, кто выдержал заклинание убиения, неизменно заканчивая ее фразой про шрам?! Я бы, наверное, сошел с ума, слушая одиннадцать лет такую историю: А они открывают от изумления рты и смотрят ему в след, тыкают в спину пальцем и шепчут друг другу: Это он! Это Гарри Поттер! Смотри! Бедный Поттер, тут мне его даже жаль немного: только от одной мыcли, что с тобой захотят не только поздороваться, а еще и руку пожать, абсолютно все: Такой славой, которая у него уже есть, можно либо захлебнуться, либо умело воспользоваться. Сомневаюсь, что у него хватит мозгов на второе - я слишком хорошо знал его отца: а захлебнуться? Пусть захлебнется и подавится!
Ведь кто он на самом деле? Кто он, этот маленький борец со злом? Борец со злом! Ничего более абсурдного не слышал - то же мне борец: они все, все эти безмозглые болваны, гордо именующие себя магами. Маги! А ведь они даже не знают, что такое Зло. Они, не знают, что это, когда чернеет Смертельный знак и руку ломит от жгучей боли - когда тебя призывают и все что ты можешь сделать - подчиниться и покорно предстать перед ним, своим господином или... или умереть! Они не знают, не ощущали это! Какое право есть у них рассуждать о какой-то борьбе, если даже не знают, чем нужно бороться?
Как это сопливый недоносок мог победить Зло? Победить самого Лорда!
Смешно. A я всегда думал, что сказки - это удел магглов, тупоголовых и трусливых людей, которые боятся всего, что их окружает, даже не зная толком, что же это.
Что ж, все хотели жить спокойно, не бояться, что станут следующей жертвой Вольдеморта, не бояться засыпать ночью, не бояться за своих детей. И , на тебе! Подвернулся по руку малолетний спаситель - живая легенда, черт бы его побрал!
Сын еще одной жертвы Лорда, как трагично, я сейчас расплачусь.
Вот только не понимаю, с чего они взяли, будто Джеймс - безобидная жертва? Кто сказал, будто он не заслужил своей участи? Такой правильный до безобразия Джеймс, перфект колледжа, ловец в команде, красавец. Не ужели я один видел его насквозь? Я и Лорд.
Или все это время - время, сгладившее все его недостатки? Нет, слишком сложно, все проще -это элементарная тупость! Та, которая заставляет их верить в бесконечное могущество этого маленького ублюдка. Именно ублюдка, который вырос среди магглов и даже не слышал ни разу о нашем мире, о мире в котором, о нем знают все и всё, о мире, где его боготворят.
На него нужно взглянуть, что бы понять всю абсурдность слухов о могуществе мальчика-который-выжил-но-лучше-бы-этого-не-делал. Жалкий щуплый очкарик с ошалевшими глазами, такой же как Джеймс... беспомощный и жалкий.
Жалкий? Но способный перевернуть все с ног на голову одним своим появлением, нарушить и без того хрупкое равновесие в нашем мире.
Где моя хваленая объективность? Ведь я уже почти ненавижу Поттера-младшего?! Мне ведь и без него проблем хватало!
Объективность, Северус, объективность и безразличие! Кем бы он ни был, а ведь никто, сейчас он всего на всего твой студент, и никто не запрещает тебе требовать с этой раздутой знаменитости по полной программе…
1 сентября вечер
пр. Северус Снейп